«Друзья Анжелики» заново перевели и отредактировали последнюю главу из книги «Анжелика в Новом Свете». Зеленым выделены фрагменты, которые во всех предыдущих переводах попадали под цензуру.
***
Анжелика в Новом Свете
Часть 5. Глава 4.
На Вапассу опустился вечер. Еще один вечер, пронизанный умиротворением цветущей природы. Жоффрей де Пейрак обнял Анжелику за талию и, прижав к себе, повел в сторону леса. Они прошли лагерь индейцев, потом поднялись на левый берег озера к сосновому бору. Они шагали быстрым, бодрым, слаженным шагом.
Как только супруги миновали водораздел, их окутала тишина, нарушаемая лишь шелестом листвы на ветру. Они непринужденно шли по покрытой мхом пологой части утеса, не думая о тропинке, которую отлично знали. Она вела к выступу, нависающему над равниной, с которого открывался вид на далёкие горы. Цвет их снова изменился — лес надел летний темно-изумрудный наряд. Легкий едва осязаемый туман, словно стальная пыль, заволакивал долину дымкой. И повсюду в лучах заходящего солнца отражался живой блеск многочисленных озер. Пейрак и Анжелика остановились.
Сегодня вечером супруги в последний раз пришли сюда. Завтра их караван тронется в путь. Они дойдут до Кеннебека и по нему на небольших судах и лодках спустятся к океану.
Но прежде чем отправиться в дорогу, Жоффрей де Пейрак и Анжелика с безмятежной радостью любовались в этот вечерний час дивной красотой страны, которую даровала им судьба.
— Здесь я познала счастье, — сказала Анжелика.
Она повторяла про себя это слово, наслаждалась его звучанием: счастье… Ведь опасности и испытания, пережитые вместе — это тоже счастье!
Какой-то таинственный фермент может иногда примешаться к грубому тесту жизни и тогда появляется оно, пусть едва уловимое, но счастье, которое никто не сможет у них отнять!
Анжелика полной грудью осторожно вдыхала благоухающий воздух.
«Моя маленькая любовь, моя спутница, — думал Жоффрей де Пейрак, не сводя глаз с Анжелики. — Ты разделила мою трудную жизнь и я ни разу не видел тебя слабой… У тебя отзывчивая душа… За что бы мы ни брались, все самое тяжкое ты взваливала на свои плечи…»
Они были счастливы. Они одержали победу над зимой и сокрушили преграды, стоявшие между ними.
«Мне надо выиграть один год» — когда-то сказал де Пейрак.
И сегодня, уже можно было смело утверждать, что свирепость их врагов лишилась прежней силы. Оставался только один. Они мыслили в унисон, устремив взгляд в пучину леса, который вдалеке походил на темное море.
— Я боюсь этого священника, — прошептала Анжелика, — не могу заставить себя не думать о его даре ясновидения, не верить в вездесущность его разума. Из глубины своего леса он видит всё, догадывается обо всём… Он сразу понял, что мы противостоим ему и всему тому, что для него свято.
— Да это так, я стремлюсь к золоту и богатству, а он — к кресту и жертве. Я на стороне безбожников, еретиков и мятежников, а он на стороне праведных и покорных. И, наконец, самое чудовищное: я обожаю вас, я боготворю вас, женщину.
«Со мной рядом восхитительная женщина, моя жизнь, моя радость, моя плоть… Вот что для него ужаснее всего… Что я люблю вас, Женщина, вас — вечную искусительницу, прародительницу всех бед. Я на стороне Создания, а он на стороне Создателя. Сейчас я ясно вижу — примирение между нами невозможно. Останется либо он, либо мы. Он видит свое предназначение в том, чтобы стоять на страже христианской веры среди индейцев. Он будет сражаться насмерть. И я понимаю его… Ведь речь идет о защите того, что является символом его жизни, всего его существования. Да, он будет сражаться насмерть, не допуская никаких уступок. Ну что ж! Будь, что будет, я тоже буду бороться… Довольно малодушия. Адам! Прими тот мир, который тебе достался! Я буду бороться ради безбожников, ради еретиков, ради Золота и ради Создания… и ради Женщины, которая дана мне в спутницы».
Когда он произносил эти слова, внезапная мысль пронеслась в его голове и поразила, словно молния, заставив испытать физическую боль.
«А что если это именно то, — подумал он, — именно тот кинжал, которым он попытается сразить меня — отнять у меня женщину, которая дана мне в спутницы?»
Прерывистый и глухой голос Пон-Бриана слышался ему:
— Он вас разлучит, вы увидите! Вы увидите!.. Он ненавидит любовь…
И тут Жоффрей де Пейрак, доселе считавшийся только с холодными суждениями разума, устрашился невидимой и скрытой магии, способной отнять у него любовь Анжелики. Ибо как только ее сердце перестало бы его любить, его сила и его жизнь вытекли бы из него, как кровь из раны. Он бы не выжил.
«Это странно, — подумал граф. — Когда я пришел сюда осенью, я не испытывал страха. Я не знал, чем обернутся для нас дни, прожитые вместе, разочарует ли меня она в один знаменательный день или же, наоборот, это поможет нам сблизиться, но я не боялся никаких испытаний. Сейчас все изменилось…»
Сейчас он познал страх. Жоффрей смотрел на жену, пытаясь представить, что он почувствует, если однажды, этот ясный и нежный взгляд обратится, сияя любовью, к какому-то другому мужчине, кроме него… Он ощутил такую сильную боль, которая заставила его содрогнуться, и, заметив это, Анжелика посмотрела на мужа с удивлением.
Вдруг с верхушки темной скалы, нависающей над ними, послышался протяжный мелодичный негромкий вой. Это был непрерывный призыв, который то наполнялся звенящей дрожью, постепенно угасая, то снова набирал силу, чтобы потом задержаться в какой-то миг на одной ноте, которая, казалось, будет звучать бесконечно, и в которой слились воедино страдание и восторг.
— Послушайте! — сказала Анжелика. — Волчата воют!..
Она представила их такими, какими их описывал Кантор: шесть волчат сидят вокруг большого волка и старательно вытягивают свои круглые мордочки, подражая отцу, тоже обратившему свою страшную острую морду к луне.
— Как будто лес поёт, — прошептала Анжелика. — Не знаю, так или нет, но мне кажется, что мы с Кантором во многом очень схожи. Я тоже люблю волков.
Он неотрывно смотрел на неё, вслушиваясь в малейший нюанс её голоса, ловя каждое произнесенное слово.
«Да, странно, — задумчиво продолжал размышлять он, — когда-то я любил её безумно, и, однако, много лет смог прожить вдалеке от неё, наслаждаясь жизнью, и даже вкушать удовольствия с другими женщинами… Но теперь я не смогу без нее… Невозможно оторвать её от меня, не вырвав тем самым и часть моей плоти. Теперь без неё я не смог бы выжить… Но, как это случилось?… Я не знаю…»
При мысли, что Анжелику могут попытаться отнять у него — но не смерть будет тому причиной, так как враги изберут более изощренный способ, — он сжал кулаки. Ибо если с пьедестала, на который он возвел её — создание красоты и света, она низвергнется в Ад, предав его, то и он рухнет туда вместе с ней, сраженный и лишенный жизненных сил, одурманенный гневом и мщением до такой степени, что утратит разум и самообладание. Стрелы, которыми его могли поразить через неё, были бы самыми коварными.
Нахмурив брови, он слегка сжал ее руку, пока она продолжала вслушиваться в ностальгическую поэзию волчьего воя. Затем Пейрак оторвал взгляд от жены и устремил в далекий мрачный лес, словно его пристальный взор мог разглядеть там скрывающегося врага.
И в этот момент что-то произошло. Какой-то неясный свет вдруг задрожал на горизонте, затем, разрастаясь, поднялся по деревьям и горам, нарисовав огромный светящийся овал, будто задрапированный вуалью, потом эти драпировки стали розовые, зелёные, они закручивались в гофрированную спираль, которая тут же рассыпалась, разбрасывая вокруг себя дождь люминесцирующего сияния.
— Что это? — воскликнула потрясенная Анжелика.
— Северное сияние, — ответил де Пейрак.
Он вполголоса объяснил, что это явление природы, причины которого пока неизвестны, часто случается здесь в начале лета. Анжелика, буквально застывшая от неожиданного потрясения, облегченно вздохнула.
— Я испугалась. На мгновение я подумала, что мы сейчас тоже станем жертвами божественного видения… Это бы… словом, меня бы это сильно смутило!..
Они рассмеялись. Граф де Пейрак склонился к Анжелике и укрыл полами своего плаща, потому что из лощины вдруг потянуло холодом. Он заботливо укутал её, несколько раз проведя руками по плечам, затем обхватил ладонями нежное лицо жены и долгим поцелуем прильнул к её устам. Мерцающие блики ещё вспыхивали и освещали их время от времени, но розовый и зелёный дождь, струящийся по небосводу, уже кончался.
Потом они долго стояли, охваченные необыкновенным ощущением, что отныне они вдвоём, любовники и союзники, вместе перед лицом жизни. Супруги молчали, проникнувшись осознанием ценности того, что достигли в этом мире любовью, которая однако способна пробудить зависть в иных сердцах. Вот почему какой-то необъяснимый страх мгновениями охватывал их. И тогда Жоффрей де Пейрак крепко, изо всех сил прижимал к себе Анжелику.
Они оба, обращая свой взгляд на юг, думали об одиноком человеке, примостившемся в минуту покоя на ложе из сухих веток. Когда пробьет полночь, он поднимется и пойдет сквозь жужжание москитов к хижине, выкопанной в земле. Он преклонит колени перед освещенным красной лампадой алтарем, справа от которого виднеется знамя с четырьмя алыми сердцами по углам и меч. Под деревянным крестом, в самом центре лежит мушкет — оружие священной войны.
Жоффрей де Пейрак задумался. Как будет разворачиваться тайная и упорная борьба, которая завязалась между ними, хотя они даже никогда не встречались друг с другом?
Пейрак познал в жизни много сражений, и все же ему казалось, что это не будет похоже ни на одно из них.
Несмотря ни на что, всегда остается надежда. Надежда на то, что в любом противостоянии отыщутся общие интересы и возможность прийти к взаимопониманию.
Однако для того, чтобы его достичь, обе стороны должны будут многое поставить на карту.
— С Богом! — сказал он.