— Господа, позвольте представить вам мою помощницу, мадам Моренс, я попросил её рассказать вам кое-что об интересующем нас вопросе, — потом Кольбер обернулся к молодой женщине и сделал жест в сторону мужчин, — наши иностранные гости: Сеньор Антонио Висконти и Дон Армандо де Гонсалес-и-Алонсо.
Итальянец и “испанец” тут же поклонились, однако второй сделал это несколько неловко, с явным усилием. Жоффрей не успел ещё прийти в себя. Он во все глаза смотрел на Анжелику. Как она изменилась… И почему она вообще здесь? Его размышления прервали, когда Кольбер, подтолкнув свою помощницу вперёд, сказал, что вынужден ненадолго оставить их, чтобы успеть решить какие-то неотложные проблемы. Затем он откланялся и вышел.
Молодая женщина посмотрела на иностранцев, её взгляд небрежно, без тени смущения скользнул по ним, затем она жестом пригласила их пройти к стене, увешанной разными картами.
— Ну что ж, господа, попробую выполнить поручения месье Кольбера. — Анжелика мягко улыбнулась. — Действительно, уже некоторое время я занимаюсь коммерцией.
Только сейчас, взглянув на своего товарища, Жоффрей заметил, что он с плохо скрываемым любопытством и восхищением беззастенчиво рассматривает его жену. Анжелику же, казалось, совсем не волновали красноречивые взгляды итальянца. Она оставалась такой же невозмутимо-спокойной и ровным голосом продолжала, — вас интересует, почему французские судовладельцы один за другим отказываются от отправки своих кораблей на Восток, в Индию. Имея небольшой опыт в данной области, могу сказать, что это вызвано лишь нежеланием неизбежной потери товара, а вовсе не политическими переменами, как некоторые довольно-таки безосновательно полагают. Так что с этой стороны, если ваша кампания возлагала надежды на это направление, помех не возникнет.
Не так давно Жоффрей машинально сказал себе: “Она изменилась”. Теперь же он понял смысл этой мелькнувшей мысли. Да, она изменилась. Не внешне — разве только чуть-чуть. Он почувствовал, что от её облика веяло какой-то новой силой, уверенностью и спокойствием. Тут голос внезапно смолк, и граф оторвался от своих раздумий. Он увидел, что Анжелика, видимо, давно чувствовавшая на себе сверлящий взгляд сеньора Висконти, подняла на него глаза и на какое-то время замолчала. Не было похоже, чтобы поведение итальянца задело, возмутило или покоробило её. Своим молчанием она дала понять, что ей мешает такое пристальное внимание. Затем, как ни в чём не бывало, вернулась к тому, на чём остановилась:
— Дело в том, что французские суда, путешествуя поодиночке, постоянно подвергаются набегам берберийских пиратов, отсюда значительные людские потери и финансовые убытки. Например, мимо островов Зелёного мыса, — Анжелика, быстро сориентировавшись, показала их расположение на карте.
Тут она почувствовала, что её намёк итальянцу остался проигнорированным, тогда мадам Моренс, не поворачивая головы, бесстрастно добавила:
— Сеньор Висконти, если Вы не будете смотреть на карту, мне придётся долго объяснять, а у меня не так много времени.
На этот раз сеньор смутился. Он не чувствовал в её словах ни кокетства, ни жеманства, и от этого ещё больше недоумевал, почему молодая женщина, определённо занимающая невысокое положение, не проявляет даже тени интереса к такому знатному, обаятельному и изысканному сеньору, каким он себя считал. Тем временем мадам продолжала:
— Так вот, мимо островов Зелёного мыса невредимым не может пройти практически ни один торговый корабль. Другое дело, если суда такого большого тоннажа идут караванами или под прикрытием военной эскадры, тогда, конечно, юркие пиратские галеры им не страшны. Но французы всё любят делать в одиночку, их не собрать вместе. Когда один капитан готов выйти в море, другой только примется за снаряжение корабля.
Жоффрей невнимательно слушал. Корабли… Что она сказала, что занималась коммерцией? Но… как? Как случилось, что графиня затесалась среди торговцев? Он обязательно спросит, не сейчас. У них будет время, он найдёт способ сорвать эту маску безразличия, которая с каждой минутой всё больше удивляла его. Как будто это не его лицо спрятано за тонной чудесной мази, а её — превратилось в камень.
Итальянец подумал, что неплохо был бы реабилитироваться в глазах товарища и показать, что он отнюдь не симпатизирует какой-то помощнице Кольбера. Но он не придумал ничего лучше, чем уточнить, действительно ли у неё самой есть во владении корабль, и как она обезопасила его от разбойных нападений. Впрочем, и Жоффрея этот вопрос интересовал гораздо больше, чем всё, о чём ранее шла речь.
Мадам Моренс ничего не оставалось, как признать этот факт и рассказать о предпринятых мерах:
— После одной особо кровавой стычки, в результате которой мой корабль потерял почти половину экипажа и значительную часть товаров, я приняла решение изменить маршрут. Теперь “Джон Батист” путешествует в Новый свет, в Санто-Доминго и на Мартинику, и всё обходится без происшествий.
— Что же возит ваш корабль? — впервые задал вопрос Жоффрей.
— Какао, перец, пряности, древесину. — Взглянув на него, ответила Анжелика.
Этот человек, испанец, как она запомнила, был ей гораздо приятнее, чем его спутник, от назойливого восхищения которого она не ждала ничего хорошего. Жизнь научила её разбираться в таких вещах, и она была благодарна за эту науку. Она украдкой взглянула на приколотый к платью мешочек и вздохнула. Это деньги, которые она уже очень давно собиралась отнести лавочнику с Гревской площади. Это был долг, который ей очень хотелось вернуть. Ведь если бы не те добрые люди, кто знает, жила бы она сейчас? Анжелика не отличалась робостью, но всё никак не могла себя пересилить и прийти на это проклятое место. Там кончилось её счастье, там начался ад, из которого она долго выбиралась, цепляясь за любую случайно предоставленную возможность. Она была довольно своим сегодняшним положением. Оно обещало ей безбедную жизнь, без опасностей и волнений, которые подстерегали всех незащищённых людей. Сейчас она смотрела на своих собеседников и получала какое-то странное, смешанное с иронией и щемящей тоской удовольствие от мысли, что она такая же, как они, дворянка, графиня, но этого они никогда не узнают. Насмешка судьбы…И ведь надо же было, что сегодня она наконец взяла давно приготовленные деньги и уже собиралась садиться в карету, как слуга помешал ей, передав, что Кольбер срочно желает её видеть. А ведь сегодня у неё был выходной, она давно обещала детям выбраться в лес, и сейчас они напрасно ждали дома её возвращения. Конечно, она понимала, что министр финансов не обязан считаться с такими пустяками, кто знает, какая ещё работа ждёт её сегодня. Кроме того, она была предупреждена своими знакомыми со Двора Чудес, что сегодня должна разыграться одна из тех кровавых битв, что предопределяет главенство одной из банд вплоть до следующего сражения. Собственно по этой причине она тоже хотела бы поскорее оказать дома.
Кольбер вошёл как раз тогда, когда беседа исчерпывала себя, не подкрепляющаяся, по крайней мере, двумя сторонами из трёх. По лицу министра Анжелика догадалась, что ему не всё удалось решить. И действительно, отозвав её в сторону, он начал объяснять:
— Мадам, у нас существенные затруднения. Вам должно быть известно, что по соглашению все иностранные гости торговых кампаний, прибывающие в Париж с рекомендациями, должны быть обеспечены подобающим жильём. Мне стыдно признаться, но состояние единственной нашей функционирующей гостиницы (в связи с обустройством второй и ещё карантином в двух других) годится разве что для бездомных. Именитых гостей мы не может там поселить, нас поднимет на смех вся Европа. Ну так вот, мадам, пригласите их к себе на несколько дней. Вас же это сильно не затруднит? У Вас большой, прекрасный дом, а ваша компания составит нам лучшую рекомендацию, когда они будут вспоминать свой визит во Францию. Итак, согласны? И можете считать меня своим должником.
Анжелика кивнула головой, понимая, что возражения ни к чему не приведут:
— С Вашего позволения, месье, хотела бы рассчитаться немедленно. Вы можете дать мне несколько выходных.
Кольбер всегда ценил деловой подход и с готовностью согласился, обещая предоставить в её распоряжение две недели. Затем договорившаяся пара подошла к мужчинам и завела разговор об их проживании:
— Сеньор Висконти, Дон Армандо, с согласия месье Кольбера, — мадам Моренс едва заметно улыбнулась, — я прошу вас оказать мне честь и быть гостями в моём доме на время вашего пребывания в столице.
Заграничные гости постарались скрыть своё удивление и поспешно согласились. Министр финансов с облегчением вздохнул, как будто решил невероятно важную задачу.
— Ну вот и прекрасно. Тогда завтра я сообщу вам свои соображения по поводу вашего предложения. Теперь же не задерживаю вас больше. Мадам Моренс, может быть, не откажется показать вам наш прекрасный город. Всего наилучшего.
— До свиданья, месье Кольбер. — Иностранцы поклонились и покинули кабинет.
Анжелика вскоре последовала за ними.
— Господа, вы действительно намерены сейчас отправиться осматривать наши достопримечательности?
— Это было бы чудесно, сударыня. Если мы вам не в тягость. — Улыбнулся итальянец.
— Я только хотела предложить отложить эту поездку. Сегодня в городе небезопасно.
— Мадам, с нами Вам абсолютно нечего бояться! — пафосно отреагировал сеньор Висконти, ни за что не желая отказаться от такого чудесного общества.
Анжелика снисходительно улыбнулась
— И всё же, беспорядки такого рода…
— Но сударыня, разве Вы сомневаетесь в нашей способности защитить вас?
Тут в дело вмешался до сих пор молчавший сеньор:
— Не будем настаивать, друг мой. Наоборот, нам следовало бы извиниться перед прекрасной дамой.
Анжелика удивлённо вскинула брови:
— Извиниться? Но за что же, дон Армандо?
— Мы уже заняли слишком много Вашего времени. Вы даже не представляете, как приятно Ваше общество, но меньше всего нам хотелось бы показаться назойливыми.
— Благодарю за такие слова, сударь… но уверяю Вас, Вам совершенно не за что просить прощения. — Мадам Моренс наконец приняла решение, которое могло в той или иной степени удовлетворить всех. — Господа, мой дом находится недалеко, но мы можем доехать до него и окольным путём, через город. Вы увидите то, что хотите, и мы не потратим на это много времени. Что скажете?
— Прекрасно! Тогда отправимся тотчас же!
— Минуту, господа. — Женщина увидели своего маленького слугу, Флико. Ожидая её, он мирно спал на кушетке в просторном холле. Она окликнула его. — Ступай домой. Скажи, чтобы приготовили две комнаты для наших гостей… Ещё скажи, что в лес мы сегодня уже не поедем… Да, ещё найди мне метра Дегре, — при этом имени стоящий неподалёку Жоффрей вздрогнул, а Флико выпучил свои заспанные глаза в неописуемом испуге, — да не съест он тебя, передай, что он мне нужен. Ступай.
Получив последнее приказание, мальчик мгновенно исчез.
— Идёмте, господа.
Граф де Пейрак, лишённый возможности открыться ей, подхватить на руки и унести куда-нибудь далеко-далеко, всей кожей ощущал её присутствие в такой волнующей близости, наслаждался звуком её голоса, тонким ароматом, исходящим от платья. Его волновала тайна этой новой женщины, которая, казалась, стала такой твёрдой, такой удивительно уверенной и властной.
В карете, под гулкие звуки стучащих копыт лже-испанец решился, наконец, прервать молчание.
— Мадам, позвольте задать Вам вопрос. Вы говорили, что Ваш корабль возит какао из Нового света…
— Да, верно, месье…
— Что Вы с ним делаете? Насколько я знаю, во Франции оно не было востребовано.
— Вы хорошо осведомлены, действительно, ещё каких-нибудь два-три года назад моё предприятие можно было бы назвать безумием. Но ведь всё когда-то появляется впервые. Что касается шоколада, который делается из какао-бобов, то наша королева привезла эту моду из Испании, а я только помогла ей утвердиться у нас.
Миновав узкие улочки, карета выехала на широкую и чрезвычайно многолюдную площадь. Это была та самая площадь, и Анжелика ни за что не хотела здесь задерживаться. Мужчины внимательно смотрели в окно. Одного мучили внезапно нахлынувшие воспоминания, другой жадно предвкушал какое-нибудь зрелище. Когда лошади спокойно проследовали через всю площадь и двинулись дальше, удивлениям итальянца не было предела:
— Как, мадам, Вы лишите нас удовольствия присутствовать на таком событии, которое собрало здесь так много народу?
Жоффрей быстро взглянул на Анжелику, ему показалось, что она сильно побледнела. Только через несколько секунд она смогла ответить бесстрастным голосом:
— Сожалею, господа, но ведь мы договорились, что только проедем по городу, к тому же я… в любом случае не составлю вам компании в таком деле.
— Говорите за себя, сеньор. — Граф внимательно посмотрел на Анжелику. — Я тоже не нахожу в таких зрелищах ничего забавного.
Итальянец хотел было что-то ответить, но тут карету сильно тряхнуло, она замедлила ход, послышались какие-то враждебные голоса. Выглянув в окно, Мадам Моренс тотчас же оценила обстановку. Тут и там сновали пока разрозненные группы разбойников, приготовления к сражению шло полным ходом. Опыт подсказывал ей, что надо было выбираться отсюда как можно скорее. Она прокричала кучеру, чтобы тот гнал лошадей во весь опор, и карета рванулась вперёд.
— Что случилось?
— Те беспорядки, о которых я вам говорила, — женщина попыталась, чтобы её улыбка выглядела как можно более успокаивающей, — кажется, нам повезло…
Анжелика сказала это и тут же поняла, что ошиблась. Теперь её карета заметно снизила скорость и, медленно раскачиваясь, пробиралась между возбуждёнными бандитами, которые в любой момент могли ворваться в неё. Однако тем мирным путникам, кто оказался сейчас на улице, было ещё хуже. Распаляясь перед грядущей битвой, головорезы уже орудовали своими кинжалами, и чтобы уцелеть от них…
Тут вдруг мадам Моренс увидела, как удивительно знакомый мужской силуэт спокойно идёт мимо беснующихся нищих. Он немного повернул голову, и она узнала: “Дегре!” Ужас охватил её при мысли, что сейчас на её глазах могут убить её лучшего друга. Она быстро приказала кучеру остановиться и, высунув голову в окно, громко окликнула полицейского. Тот неспешно подошёл к ней, приветливо улыбнулся и снял шляпу:
— Рад видеть вас, сударыня. Но я был бы ещё более счастлив, если бы вы сейчас сидели дома.
— Дегре, садитесь в карету!
— Благодарю, но я лучше прогуляюсь. Чудесная погода, мадам, не правда ли? — он нахлобучил свою шляпу и собирался отойти от кареты.
— Дегре, вы с ума сошли! Вас убьют! Садитесь скорее в карету! Потом будете упрямиться. — И совсем тихо добавила — Я прошу вас… пожалуйста.
Полицейский уступил, и через несколько секунд карета снова пришла в движение. Мадам Моренс наскоро представила мужчин друг другу и так же коротко объяснила, как они тут оказались.
Граф с интересом наблюдал за этой парой. От его глаз не могла укрыться та лёгкая бесцеремонность, с которой они разговаривали друг с другом. И внезапно изменившееся поведение Анжелики, когда она так настойчиво уговаривала его… Жоффрей не торопился делать выводы, справедливо решив, что ревновать пока ещё нет повода. Он помнил метра Дегре как отважного, искусного адвоката, и не его вина, что невиновного всё-таки осудили. Он сделал всё, что мог. И видимо, сильно поплатился за своё рвение. Сейчас Анжелика представила его как полицейского…крутой поворот. А она? Что связывает её с этим метром? Только ли привязанность? Как они тревожно переглядываются. Неужели действительно ситуация так плоха? Ответом ему была полная остановка кареты и испуганный голос кучера, которые только со второго раза мог вразумительно объяснить, что им перекрыли дорогу.
Кругом царил хаос, голоса сливались в зловещие всплески хохота, брани. Казалось, им уже не выбраться из этой передряги. Анжелика проклинала себя, что позволила эту поездку. Она понимала, что им не остаётся ничего другого, как взяться за оружие. У мужчин были хорошие пистолеты, шпаги, а у бандитов только ножи и самодельные вилы, но тех было во сто крат больше…Она с тоской смотрела в окно, лихорадочно пытаясь собрать последние остатки мужества. “Выхода нет, нет… кроме… а вдруг получится?” — в голову вдруг пробралась шальная мысль, план спасения. Она быстро сняла плащ, шляпку и немного распустила волосы. Дерге первый понял, что она задумала. Он нахмурился и крепко схватил её за руку.
— Нет, мадам, не надо.
— Но Дерге, там… там Жанин, да и другие… я узнала! Мы должны попробовать.
Дегре молча кивнул. Он старался прогнать унизительное чувство собственного бессилия, чтобы позволить женщине спасать его шкуру. Но другого выхода он не мог придумать. Мадам Моренс встала и, повернувшись к иностранным гостям, которые вообще не понимали, что происходит, сказала:
— Господа, умоляю, что бы ни произошло… ни слова!
Потом решительно открыла дверцу и исчезла из поля зрения. Это произошло так стремительно, что попросить объяснений графу пришлось уже не у Анжелики, а у метра. Но тот только молча приложил палец к губам, призывая к тишине. Тут же они услышали её звонкий голос, обращённый… к разбойникам:
— Приветствую вас, друзья! Я знаю, что сегодня для вас важный день. Я желаю вам победы. И верю в вас…— Анжелика старалась как можно спокойнее смотреть на эти перекошенные, изуродованные физиономии, но во внезапно наступившей тишине самообладание начало изменять ей.
В толпе происходило что-то странное, сначала всё стихло, а потом вдруг взорвалось дружным ликованием. Нищие, разбойники изумлённо выражали свой восторг:
— Маркиза Ангелов с нами! Это хороший знак!
— Она принесёт нам удачу!
Анжелика увидела в толпе Великого Кёзре и направилась к нему. Мужчины, наблюдавшие из кареты за этими странными овациями, увидели, как безобразная толпа поглотила их спутницу. Дегре пришлось напомнить мужчинам приказ Анжелики, иначе они бы ринулись вызволять молодую женщину. Но Дегре знал, что самое страшное позади. Теперь всё должно решиться благополучно. По крайней мере, для них. Относительно себя он был не так уверен. Если бы эти разбойники узнали его, они бы не остановились ни перед чем, чтобы убить его. Слишком они ненавидели удачливого полицейского. Собственно, по этой причине он и не хотел садиться в карету Анжелики, он знал, что тем самым может повредить ей.
Между тем мадам Моренс, поздоровавшись с Жанином, вручила ему увесистый кошель с деньгами. Она правильно рассудила, что золото в такой ситуации сослужит ей хорошую службу. Обрадованные бродяги проводили свою Маркизу к карете на радость изнемогающим от беспокойства мужчинам. Карету тотчас же пропустили, лошади рванулись вперёд, напуганные восторженным ревом толпы и улюлюканьем.
Несколько минут все четверо хранили молчание. Анжелика сидела, бледная, с распущенными волосами, но спокойная. Жоффрей не мог оторвать от неё глаз. Так хотелось ему запустить свои руки в эти родные пышные волосы, почувствовать их мягкость…Он с трудом понимал, что сейчас произошло. Только то, что отчаянные разбойники внезапно оказались усмирёнными, а они сами беспрепятственно выбрались из окружения. Как случилось, что они её послушали? Волшебница! Дорогая, самая лучшая…его жена!
Дегре молча накинул ей на плечи плащ, итальянец пришёл, наконец, в себя:
— Мадам, Вы спасли нас! Простите меня, я был полным ослом, когда настаивал на этой поездки. Но Вы! Вы были прекрасны! Никогда не встречал такой отважной женщины! Я благодарен Вам вдвойне не только за спасение, но и за то, что мне довелось увидеть. Можем мы чем-нибудь отблагодарить Вас?
Анжелика слабо улыбнулась
— Пожалуй, только молчанием. Иначе месье Кольбер меня съест.
— Вы преувеличиваете его возможности, — улыбнулся Дегре
— А вам откуда знать, месье Всезнайка? Не вы же выслушиваете его, когда он не в настроении.
— Не беспокойтесь, дорогая спасительница, мы не допустим, чтобы Вас съели, — голос графа звучал насмешливо и нежно.
— О, мадам, разве Вы сомневаетесь в нашей способности защитить вас? –итальянец улыбнулся и скорчил смешную рожицу.
— Где-то я уже это слышала!
Все дружно рассмеялись, напряжение от пережитой опасности потихоньку спало. Остальной путь прошёл без происшествий. Вскоре показался отель Ботрейи. Граф де Пейрак уже догадался, что именно туда везёт их Анжелика, хотя до конца не был уверен, ведь, как он знал, этот дом вместе с другим имуществом был опечатан, а потом вроде бы передан кому-то из придворных. Тогда как случилось, что он нашёл свою настоящую хозяйку? Ту, для кого он с такой любовью строился…
Карета остановилась около самых ворот. Тут Дегре заявил, что намерен покинуть столь прекрасное общество.
— Как, Дегре? Мне надо ещё поговорить с вами.
— Сегодня Вы вдоволь наговоритесь со своими великолепными гостями, я буду лишним. У вас что-то срочное?
— Да, то есть нет… Я хотела, чтобы вы поехали со мной к тому лавочнику.
— Вы что, маленькая? Хотите, чтоб вас за ручку отвели? Надеюсь, вы не собираетесь делать это сегодня?
— Нет, но я больше не могу откладывать…
— Хорошо, я зайду за вами утром. — Дегре собирался уже уйти, как вдруг повернулся и тихо сказал — Теперь я обязан вам жизнью, Анжелика.
— Не больше, чем я вам, — она печально улыбнулась.
— До встречи, Маркиза.
— До завтра, фараон…
Проводив Дегре, Мадам Моренс повернулась к только что подошедшей служанке:
— Флико приходил? — от этого прохвоста можно было ждать всего, — Комнаты для гостей готовы?
— Да, госпожа, всё готово.
Анжелика пригласила мужчин следовать за ней. Граф с трепетом прикоснулся к дверной ручке, как будто поприветствовав старого друга. Он рассматривал стены, с которых были сбиты его гербы, резные перила большой, парадной лестницы. Он знал в этом доме все, даже то, чего не знали его случайные хозяева, чего не знала даже его жена. Этот дом спас его однажды. Может быть, и теперь он подарит ему счастье?
Жоффрей не мог знать, что несколько месяцев назад, с такой же пронзительной нежностью сюда впервые вошла его Анжелика. Она полюбила этот дом, сразу, с первого взгляда, угадывая в нём черты того, кто был для неё навсегда потерян. Но потерять его дом, его творение она не могла. Она боролась за него и получила. Но никому и никогда не расскажет она, чего ей это стоило.
Отворилась дверь детской — из неё вылетела сначала большая белая собака, за ней два малыша, и процессию замыкала неповоротливая Барба. Безрезультатно пытаясь призвать детей к порядку, она смущённо поклонилась гостям. Мальчики же, опережая друг друга, бросились к матери. Она тоже сделала шаг им навстречу и, смеясь, подхватила обоих на руки. Потом, всё так же счастливо улыбаясь, поставила старшего на землю. Взяв его за руку, подвела к иностранным коммерсантам.
— Господа, мои сыновья: Флоримон, — мальчик изящно поклонился, — и Кантор. Дети, Сеньор Висконти и Дон Армандо де Гонсалес будут нашими гостями. Постарайтесь вести себя прилично.
Оба мальчика серьёзно кивнули. Причём старший старался придать своему личику как можно больше достоинства, а младший просто копировал старшего, но получалось это у него значительно лучше. Эта сцена была настолько комична, что Анжелика первая не выдержала и рассмеялась. За ней последовали и остальные.