Фанфик «Через океан». Часть 1 (из 3)
Рейтинг PG-13. Три короткие зарисовки, повествующие о событиях 6 тома. Единственное отличие от канона — Рескатор так и не снял свою маску, и Анжелика пребывает в неведении относительно того, что на самом деле он и есть ее давно пропавший муж… Автор: Violetta
========== Вера ==========
— Рескатор согласен принять нашу делегацию при условии, что она будет составлена из женщин, — Легаль вытер мокрый от испарины лоб и обвел глазами столпившихся вокруг него ларошельцев. Лица их вытянулись от изумления, которое затем сменилось негодованием.
— Что? — рявкнул мэтр Берн, и руки его непроизвольно сжались в кулаки.
— Да нет, речь идет совсем о другом, — поспешил с объяснениями Легаль. — Он говорит, что если появится кто-нибудь из нас или испанцев, он не сможет удержать своих людей от расправы. Он также требует, чтобы в число парламентеров вошла госпожа Анжелика.
Согласно рекомендации Рескатора, дамы должны были пролезть в люк, а затем по веревочной лестнице добраться до его персональной каюты.
— Что за неуместные причуды позволяет себе этот тип, — возмущались ларошельцы, но дальше недовольного ворчания дело не шло.
Они сомневались в удачном исходе переговоров, так как не питали особого доверия к дипломатическим талантам своих женщин. Никто не смог бы объяснить почему, но только с Анжеликой они связывали свои надежды.
После недолгих споров и препираний в состав делегации вошли мадам Каррер из-за своей, несмотря на многочисленные роды, миниатюрной фигуры и Абигаель, с которой Рескатор всегда обращался уважительно, и ларошельцы втайне надеялись, что он прислушается к ней.
— Не идите ни на какие уступки, — напутствовал их Маниго. — Жизнь и свобода — большего они от нас не получат.
Спустившись вниз, женщины сначала оказались в полной темноте, но вскоре в глубине бокового прохода они увидели маленький огонек. Пришел боцман Эриксон, который провел дам в довольно обширное помещение, где, по-видимому, расположились почти все члены осажденного экипажа.
Через открытые бортовые люки просачивался серый дневной свет. Матросы играли в карты и кости, покачивались в гамаках. Они встретили приход женщин спокойно, почти безразлично. Когда Анжелика увидела, как мало у них оружия, она поняла, что в рукопашной схватке люди Маниго не преминут взять верх. Радовало ли ее это? Пугало? Она и сама не знала…
Из-за открытой двери провизионного погреба до нее донесся голос Рескатора. Несмотря на опасность ситуации, сердце у нее в груди забилось, как сумасшедшее, а щеки залились предательским румянцем. Когда их пригласили войти, Анжелика быстро опустила глаза, чтобы хозяин «Голдсборо» не заметил ее волнения, но все равно исподтишка наблюдала за ним, и это доставляло ей какое-то странное удовольствие, как если бы она совершала нечто запретное.
Было что-то неприступное во всем облике Рескатора с его скрытым маской лицом, словно он был не человеком, а частью своего корабля, несущего их неизвестно куда. Учтиво поприветствовав трех дам, он, тем не менее, не предложил им сесть, и сам остался стоять со скрещенными на груди руками, сразу же вызвав беспокойство у женщин. В углу, полузакрыв глаза, курил трубку Никола Перро. У него был такой отрешенный вид, словно происходящее его нисколько не касалось.
— Ну что ж, сударыни, ваши мужья блистательно изображают воинов, но, как мне кажется, начинают сомневаться в своих навигационных способностях? — проговорил Рескатор, и, услышав его саркастичный тон, Анжелика сразу поняла, что им не стоит надеяться на удачный исход переговоров.
Никто и ничто не смогло бы смягчить это сердце, скованное непроницаемой броней. Анжелика почти не слушала, о чем говорил Рескатор с мадам Каррер — она знала и то, что она скажет ему, и то, что он ответит, потому для нее не стал сюрпризом вердикт, который вынес пират:
— Что ж, тогда мы умрем все вместе.
Затем Рескатор повернулся к окну, откуда доносился непрестанный грохот волн, бешено накатывающихся на корпус уносимого течением корабля. Анжелика, услышав практически смертный приговор из его уст, вдруг с удивлением поняла, что испытывает схожие чувства. Она презирала своих недавних друзей за их предательство, и чувство справедливости, которое всегда было так сильно в ней, подсказывало, что Рескатор принял единственно правильное решение в данной ситуации. И только воспоминания о детях, которым суждено было погибнуть из-за глупости и неблагодарности их отцов, доставляли ей нестерпимую боль. Они, такие слабые и беззащитные, были как будто частью ее существа. К взрослым же у нее не было ни малейшего сострадания…
Словно прочитав ее мысли, мадам Каррер произнесла дрожащим голосом:
— Сжальтесь! О, сжальтесь над моими одиннадцатью детьми!
Рескатор резко обернулся.
— Надо было думать об этом раньше. Вы не колеблясь сделали их заложниками последствий вашей безрассудной затеи. Тем самым вы заранее пошли на то, что им придется расплачиваться за ваше поражение. Сейчас уже поздно. Каждый выбирает сам… Вы хотите жить. А я предпочту сто раз умереть, чем уступить вашим угрозам. Это мое последнее слово. Передайте его вашим мужьям, вашим пасторам, вашим отцам и детям.
Госпожа Каррер и Абигель были настолько потрясены этими словами, что Никола Перро пришлось сопровождать их, пока они уходили, опустив голову, почти ослепшие от слез.
Анжелика задержалась. Бог знает почему, но она вдруг подумала, что ей все же удастся договориться с Рескатором, что еще не все доводы использованы и не все карты разыграны.
— Идите же, сударыня, мне нечего вам больше сказать, — услышала она ровный и даже отчасти равнодушный голос Рескатора, словно и не было только что так ошеломившей женщин гневной тирады, произнесенной им.
— Простите мне мою дерзость, монсеньор, — начала она и тут же запнулась. Перед ее глазами вдруг с невероятной четкостью предстало по-детски пухлое личико Кантора. «Мама, спаси, защити меня», — зазвенел у нее в ушах голос маленького трубадура, сгинувшего навсегда в морской пучине. Совсем скоро подобная участь ждет и ее. К голосу сына добавились голоса Лорье и Северины, Марциала и Жереми… И конечно же Онорины, ее бедной крошки, жизнь которой оборвется, едва начавшись. Этот стенающий у нее в голове хор сводил Анжелику с ума. «Нельзя допустить, чтобы они погибли, — твердо сказала она себе, — я готова пойти на все, даже ползать перед ним на коленях, лишь бы не допустить этого».
— Монсеньор, — повторила она, собравшись с духом, — я глубоко возмущена неблагодарностью, проявленной по отношению к вам пассажирами, которых вы по моей просьбе взяли на борт, и знаю, что их поступки должны быть наказаны смертью. Но вместе с ними вы обрекаете на гибель и ни в чем неповинных детей. Чем они заслужили такую ужасную участь? — она чуть прикрыла глаза, и по ее щеке скатилась одинокая слезинка. — Ваше решение справедливо, не спорю, и я сама еще совсем недавно рассуждала так же, как вы — кровь за кровь, жизнь за жизнь… Я была одержима местью и гневом, и в итоге потеряла все: свои земли, состояние, титулы, имя, честь, моих сыновей… — у Анжелики перехватило горло, когда перед ее внутренним взором промелькнуло запрокинутое к небу бледное лицо жестоко убитого драгунами малыша Шарля-Анри и пылающие мрачной решимостью темные глаза Флоримона, когда он, словно заклинание, твердил ей: «Мама, надо уезжать, надо уезжать, мама…». Анжелика непроизвольным жестом прижала руки к груди. — У меня больше нет ничего, кроме дочери, над которой висит проклятие, и надежды на то, что те дети, которых я обрекла на путешествие через океан, желая спасти их от участи, которая хуже смерти, обретут наконец счастье в Новом свете. Не отнимайте этого у меня, монсеньор, — прошептала она. — Не заставляйте меня чувствовать себя чудовищем, повинным в их смерти…
Рескатор долго смотрел на Анжелику, не произнося ни слова, а потом шагнул к ней.
— Почему вы предупредили меня о бунте? — неожиданно спросил он, наклонясь к самому ее лицу и заглядывая в глаза. — Ведь, погибни я вчера от рук ваших друзей, — он намеренно выделил это слово, заставив Анжелику поморщиться, как от зубной боли, — вам не пришлось бы сейчас уже во второй раз просить меня о спасении их жизней, — Рескатор опустил руки ей на плечи, и крепко сжал их. — Я дорого поплатился за то, что в Ла-Рошели уступил вашим настойчивым мольбам взять этих людей на борт «Голдсборо» вопреки всем доводам разума. И я не повторю больше подобной ошибки. Даже ради детей, о милосердии к которым вы взываете. Даже ради вас, — его голос стал чуть тише. — Неужели вы можете представить меня на веслах в лодке, дрожащего под прицелом мушкетов бунтовщиков, захвативших мой корабль, и гребущего к пустынному берегу с горсткой преданных мне людей? По-моему, вы считаете, что у меня нет никакого понятия о чести!
Анжелика опустила голову. Он был сокрушительно прав в своих рассуждениях, и ей было нечего ему возразить. Она развернулась, чтобы уйти, но он удержал ее. По его губам скользнула насмешливая улыбка.
— Я не узнаю вас, мадам. Куда делась ваша настойчивость? Отчего вы так легко сдаетесь? Возможно, у вас найдется, что предложить мне, — и его рука властно обвила ее талию.
— Нынешняя ситуация не располагает к подобного рода разговорам, — ответила Анжелика, вскинув на него глаза, потемневшие от волнения, как бушующий за бортом океан. Она была возмущена, шокирована его непристойным предложением, особенно после всех этих рассуждений о чести и достоинстве, о которых он говорил с такой неподдельной искренностью всего несколько секунд назад.
— А к чему располагает? — вкрадчиво осведомился он, небрежно проводя кончиками пальцев другой руки по ее щеке.
— К благоразумию, — Анжелика высвободилась из его объятий и, сделав несколько шагов назад, уперлась спиной в перегородку.
— Похвальное качество, — охотно подтвердил Рескатор. — Жаль только, что женщины, подобные вам, им не обладают.
— Почему вы так считаете? — она старалась говорить спокойно, но голос ее все равно предательски дрожал, выдавая смятение.
— Потому что иначе вы не остались бы здесь со мной сейчас, — он немного помолчал, раздумывая. — Почему вы предупредили меня о бунте? — вновь спросил Рескатор, подходя к ней вплотную и отрезая все пути к отступлению.
— Я… я не знаю, — прошептала она. — Прошу вас, отпустите меня.
— Весь долгий путь от Ла-Рошели вы обдавали меня холодом и презрением, и тут такая трогательная забота! Вам не кажется это странным? — в его голосе вдруг послышалась затаенная нежность, а ладонь скользнула вверх по ее плечу и, слегка затрепетав, замерла у основания шеи. — Ответьте же, — он приподнял ее подбродок и заглянул в глаза.
— Я не хотела, чтобы вас убили, — завороженная взглядом его черных глаз, сверкающих в прорезях маски, проговорила она.
— Правда? Почему? — Рескатор приблизил свое лицо вплотную к лицу молодой женщины.
Сейчас их разделяло всего несколько дюймов пространства, которое можно было преодолеть за долю секунды, и Анжелике внезапно захотелось, чтобы Рескатор поцеловал ее. Ей вспомнился недавний сон, в котором она куда-то мчалась, карабкалась по бесконечным отвесным трапам, раскачивающимся в ночной тьме, а деревянные ступеньки превращались под ее пальцами в твердые мужские плечи, за которые она в изнеможении цеплялась. И она знала, кому они принадлежали — ему, единственному мужчине, который мог бы стать для нее опорой, который мог бы спасти ее…
Ноги ее ослабели, голова закружилась, и Анжелика поняла, что сейчас потеряет сознание. Она качнулась вперед и почувствовала, как Рескатор обнимает ее, крепко прижимая к себе.
— Только не вздумайте падать в обморок, — услышала она его голос, в котором ирония переплеталась с неподдельной тревогой.
Анжелика протестующе покачала головой, но даже это легкое движение вызвало у нее приступ дурноты. Господи, да что с ней творится?! Мир вокруг кружился, ее обступала ночь, как тогда, во сне, и только сильные руки, крепко, до боли, сжимавшие ее руки мужчины, удерживали ее на краю беспамятства.
— Вижу, вы готовы пойти на что угодно, только бы не отвечать на мои вопросы, сударыня, — с этими словами Рескатор усадил Анжелику на стул и поднес к ее губам бокал с вином, который, словно по волшебству, оказался у него в руках.
— Это, наверное, из-за качки, — она глотнула вина и закашлялась. В глазах у нее снова потемнело.
— Вы так чувствительны, кто бы мог подумать… — задумчиво произнес он. — Право слово, все эти чопорные святоши-протестантки, которых вы навязали мне вместе с их мужьями-смутьянами и сопливыми детьми, вам и в подметки не годятся!
Анжелика выпрямилась на стуле.
— Оставьте ваш сарказм, сударь! Мы с вами сейчас оба не в том положении, чтобы оскорблять друг друга.
— Несомненно, — кивнул Рескатор. — Я приношу вам свои нижайшие извинения, госпожа аббатиса, за неуместную в данной ситуации иронию. Вам уже лучше?
Анжелика поднесла руки к вискам.
— Немного.
— Тогда, возможно, вы желаете уйти?
Она сделала попытку встать, но тут же снова опустилась на стул. Ноги не держали ее.
— Понятно, — усмехнулся он. — Вы отчаянно желаете покинуть общество презренного пирата, но ваше тело этому всячески противится. Возможно, вам стоит прислушаться к нему, сударыня? Что, если оно рассуждает более здраво, чем его хозяйка?
— Когда вы так говорите, вы мне отвратительны, — поджала губы оскорбленная до глубины души Анжелика.
— А если я заговорю по-другому? — Рескатор откровенно насмехался над ней.
— Я не поверю ни единому вашему слову, — выпалила она.
— Тогда зачем вы спасли мне жизнь? — он снова склонился над ней. — Учтите, я не отпущу вас, пока вы не скажете мне правду, — Рескатор сделал небольшую паузу. — И, возможно, мне придется прибегнуть к пыткам.
С этими словами он обхватил ладонями бледное лицо молодой женщины, на котором еще явственно читались следы недавнего гнева, и прижался губами к ее губам…
