Глава 3
Спутники потушили фонарь и стали взбираться наверх. Только свет луны иногда освещал крутую тропинку, ведущую к вершине.
Пробираясь сквозь заросли, Анжелика утратила ощущение места и времени. В ней пробудилась та самая женщина, что когда-то в Пуату отчаянно подняла восстание против Людовика XIV. Тогда она вот так же бродила среди лесной чащи вместе со своими соратниками, которые следовали за ней словно волки за вожаком. Опасная стая, объединенная ненавистью и злобой: гугеноты и католики, крестьяне и дворяне — все они шли за ней, сея смерть на пути. Мрачные и безмолвные, как сама ночь, они внезапно появлялись на пустынных дорогах, спрыгивая вниз с отвесных скал или же бросаясь на королевских всадников прямо с деревьев. В течение двух лет им удавалось вести успешную войну с «миссионерами в сапогах», которые грабили и опустошали их провинцию, и даже заставить отступить армию, посланную на подавление мятежа.
По мере того, как Анжелика поднималась вверх, в душе оживали давно забытые ощущения и воспоминания, поглощая ее целиком. Она не замечала ни усталости, ни боли от острых камней и хлестких веток, преграждающих путь.
Но на этот раз она сражалась, чтобы защитить и спасти того, кого любила.
Они вышли на маленькую освещенную площадку, нависающую над краем обрыва, и только уступом отделенную от чернеющих внизу вод Святого Лаврентия. Отсюда было недалеко до мыса Гаспе с его похожими на крепостные стены скалами, испещренными трещинами, в которых гнездились тысячи птиц.
Соленое дыхание океана все еще чувствовалось здесь, в устье реки; они слышали шум его волн и резкий морской ветер леденил их влажные лица.
Анжелика оглядывалась по сторонам, пытаясь увидеть хоть что-нибудь кроме белеющего в темноте небольшого участка поляны, резко переходящего в пропасть, но тут кто-то слегка толкнул ее, привлекая внимание. Это был Виньо, указывающий куда-то направо вверх. Анжелика едва различила слабый свет и что-то похожее на бревенчатую хижину, расположенную на опушке и почти полностью теряющуюся на фоне густой листвы. Ее можно было заметить только благодаря слабому мерцающему огоньку, который шел изнутри от зажженных свечей или очага.
Их небольшая группа остановилась на краю леса. Анжелика повернулась к Куасси-Ба и подала сигнал. Он накинул капюшон плаща на седую шевелюру и, став совершенно невидимым, проскользнул в чащу к хижине.
Они догадались, что он пробирается к лачуге, чтобы заглянуть в окно. Внезапно он снова появился из темноты и прошептал, что свет действительно идет оттуда и что внутри горит огонь, но больше он ничего не смог рассмотреть, так как окна деревянной постройки затянуты непрозрачными рыбьими пузырями. Однако он услышал какой-то неясный гул, как будто разговаривали двое: и один из голосов, он готов поклясться, принадлежал графу де Пейраку.
Значит, он там! Но с кем?
Тревога, терзавшая Анжелику, немного спала. Мысль о том, что он жив и находится поблизости, успокоила ее.
Кто-то вызвал графа де Пейрака, и он пошел на встречу, не позаботившись о серьезной охране, которая в случае необходимости могла бы защитить его. То, что он взял с собой лишь Жана Ле Куеннека, а не испанских наемников, лишний раз подтверждало, что он был в курсе, с кем намеревается увидеться, и даже сам ждал этого. Он ничего не говорил ей, но она хорошо знала Жоффрея и понимала, что муж всегда заранее готовился к экспедициям, что у него повсюду шпионы и связные.
А это путешествие в Квебек?! Как давно он задумал его? Она не удивилась, если бы речь шла о посланце господина де Фронтенака[1], губернатора Новой Франции, который поддерживал их, но был вынужден действовать тайно из-за враждебно настроенного к ним населения и правительства.
И хотя эти мысли немного успокоили Анжелику, она все же не решалась двигаться дальше.
По необъяснимым причинам, это место казалось ей зловещим, и страх, который она старалась не показывать, будто передался и ее спутникам, пригвоздив к земле. Они все замерли, словно предчувствуя опасность. Приглушенный свет, пробивающийся сквозь листву, позволял ей видеть их твердые, неподвижные и сосредоточенные лица. Вновь кто-то из них дотронулся до ее руки, привлекая внимание.
На другом конце поляны они заметили какое-то движение. Все затаили дыхание… Они увидели Жана Ле Куеннека, который вышел из тени и небрежным шагом обходил лужайку. Молодой оруженосец подошел к краю пропасти. Всматриваясь в зияющую пустоту, он, казалось, прислушивался к шуму волн, бьющихся внизу о скалы. Затем он вновь поднялся к хижине. На полпути Жан остановился и зажег трубку. Он зевнул, видимо, утомленный долгим ожиданием. Он не выглядел настороженным.
Анжелика сомневалась, стоит ли выдавать свое присутствие бретонцу. Он не выражал никаких признаков беспокойства и вряд ли бы понял причину их внезапного появления, впрочем, как и Жоффрей. Но сейчас это не имело значения. В одночасье Анжелика увидела обратную сторону экспедиции в Квебек, в которую отправился граф де Пейрак с частью его людей и флота. Не из легкомыслия, а, вероятно, потому что почти все были французами и, стремясь на встречу с соотечественниками, они стерли из памяти воспоминания об ожидавших там опасностях и о жестокой судьбе, разлучившей их с родиной.
Даже Жан, который когда-то убил сторожа месье д’Эльгоа за то, что тот повесил его отца, поймавшего зайца на господских землях; добрый и веселый пройдоха Жан словно забыл, что во Франции его все еще ждет виселица…
Вместо того, чтобы дерзко идти вперед, им нужно действовать вдвое хитрее и осторожнее, и знать, что здесь никто не придет на помощь и не защитит, ни от светских законов, ни от анафемы церкви, превративших их некогда в висельников и изгоев среди земляков. Всем им было выдвинуто не одно обвинение.
Только сила, отвага и бдительность помогут одержать верх в этом поединке. И тогда целыми и невредимыми, как саламандра из огня, они выйдут победителями из этого скорее безумного, чем необходимого предприятия. Главное — не обольщаться.
И помнить, что даже на безлюдных берегах великой северной реки любая встреча с местными жителями, будь то индейцы, крестьяне, рыбаки, служители церкви или чиновники короля, может оказаться смертельной.
Размышляя подобным образом, Анжелика подняла глаза к освещенному участку поляны и тотчас решила, что стала жертвой видения, в котором воплотились все ее тревожные мысли.
Из леса появились двое. Быстрые и бесшумные, словно птицы в поисках добычи, они вмиг оказались рядом с Жаном и набросились на него. После недолгого сопротивления, застигнутый врасплох бретонец, получил удар в затылок и упал без сознания. Оглушенный, он лежал на земле и не шевелился.
Тишину ночи нарушил чей-то грубый голос.
— Нет смысла его связывать. Камень на шею — и в воду. Считай, одного прикончили.
Говорил один из злодеев. В неясном, черно-белом сиянии луны, которую временами затягивало дымкой, нападение произошло так внезапно, что невидимые свидетели происходящего не сразу поняли, что случилось.
И только заметив, как двое тащат к краю пропасти обездвиженное тело оруженосца, они очнулись. Анжелика устремилась вперед, за ней последовали ее спутники, так же тихо и беззвучно, как незнакомцы всего несколько мгновений назад. Не сговариваясь, они старались избегать любого резкого звука, любого крика, боясь спугнуть тех сообщников, которые, без сомнения, находились сейчас в хижине вместе с графом де Пейраком.
Старая рапира Эриксона, направляемая его уверенной рукой, почти надвое раскроила череп одного из бандитов, и он рухнул замертво, как дерево, срубленное под корень ударом топора.
Второй обернулся. От страшного удара в лицо крик, готовый вырваться наружу, застрял у него в горле. Черной мускулистой рукой Куасси-Ба обхватил его шею, как удав жертву, и, резко потянув назад, сломал. Жизнь, полная непрекращающихся битв и опасностей, сделала из людей де Пейрака, особенно из самых верных спутников, грозных убийц.
Рядом с Жаном, лежавшим без сознания на жесткой траве, теперь покоились два трупа.
Анжелика жестами показала, что их надо оттащить в сторону. Она хотела позже изучить тела незнакомцев, чтобы понять, кем были эти люди и кто их послал. Кто они? Моряки, бежавшие с корабля, контрабандисты, промышляющие пушниной, или наемники на службе у богатых господ? В любом случае, у них был вид отпетых головорезов. Она не сомневалась, что их отправили не только для того, чтобы устранить Жана, но и чтобы напасть, а затем убить Пейрака, как только тот выйдет из хижины, в которую его заманили.
В недрах почти девственных канадских лесов, наполненных лишь шорохами, издаваемыми птицами и дикими животными, все происходящее казалось нереальным. Но предчувствие не обмануло Анжелику. Это было началом войны против них.
Встревоженные внезапным появлением людей птицы, спокойно гнездившиеся в расщелинах скалы, поднялись в воздух, издавая яростные крики. Взмахи их белых крыльев были едва заметны в ночной темноте. Покружив в воздухе, некоторые из них опустились прямо на поляну.
Услышав возню внутри хижины, Анжелика и ее спутники поспешили укрыться в тени деревьев, оттащив за собою тела.
Готовые ко всему, они настороженно всматривались в проем заскрипевшей двери.
— Что там за крики? — спросил мужской голос.
— Всего лишь птицы, — ответил Жоффрей де Пейрак. Его высокий силуэт слегка склонился, чтобы переступить порог, а затем выпрямился вновь. Граф сделал еще несколько шагов.
Теперь, в лунном свете, он был виден отчетливо. Они догадались, что де Пейрак искал кого-то взглядом. По едва уловимым признакам он скорее всего почувствовал угрозу.
— Жан! — позвал он.
Но верный оруженосец не появился и, естественно, не ответил.
И тут из-за спины графа вышел его собеседник. Насколько они могли судить с такого расстояния, им оказался пожилой человек, немного сутулый, нескладный, с небрежными и незамысловатыми манерами. Он не выглядел опасным.
Так же, как и Пейрак, он смотрел в сторону поляны на взбудораженных птиц.
— Здесь были люди, — раздался голос Пейрака, — или Жан. Но тогда где же он?
От приглушенного тембра родного голоса у Анжелики защемило сердце. Жоффрей даже не надел маску. В бледном сиянии луны она смогла различить горячо любимые черты лица мужа, на котором резко выделялись шрамы, очерченные густой тенью, и подчеркивающие силу характера. Облик Жоффрея наводил страх и в то же время внушал доверие тем, кто хорошо знал его великодушие, его ум, его обширные познания и навыки.
Сердце Анжелики затрепетало от любви. Он жив. Она успела вовремя. Спокойствие, которое выказывали мужчины, не обмануло ее. Она знала, что опасность рядом. И, похоже, де Пейрак тоже начал сомневаться. Она угадала это по тому, как он держался.
Крепко стиснув рукоятку пистолета, Анжелика взвела курок.
Ее глаза внимательно следили за незнакомцем, который стоял чуть поодаль, у самой двери, и также бросал пристальные взгляды вокруг.
«Он, должно быть, спрашивает себя, куда подевались его сообщники, — подумала она. — Держу пари, он раздумывает, почему они тянут, вместо того, чтобы наброситься на Жоффрея сзади и ударить в спину, как было условлено. Он не тот человек, который сам станет пачкать руки».
И тут, словно желая доказать обратное, неизвестный бросился на Пейрака, занося шпагу.
Анжелика вскрикнула и выстрелила.
Граф де Пейрак отпрыгнул в сторону и выхватил шпагу, готовый защищаться. Но пуля уже настигла несчастного.
Он пошатнулся. Раздался второй выстрел, и нападавший рухнул замертво. Теперь его тело казалось огромным и вытянутым, словно змея на поверхности, посеребрённой луной.
Пейрак поднял глаза и увидел Анжелику. Она стояла на опушке леса, все еще твердо сжимая в руке пистолет, из дула которого вилась тонкая струйка дыма.
Она была великолепна и напоминала прекрасную воительницу.
— Отличный выстрел, мадам!
Это были первые слова Пейрака, обращенные к жене, когда она приблизилась. Анжелика походила на призрачное видение, которое скользило по воздуху, не касаясь земли. Мерцание луны подчеркивало бледность ее лица. Она вся словно сияла в ореоле золотистых волос и серебристого плаща из тюленей кожи, наброшенного на плечи. Единственное, что выглядело настоящим и реальным, это оружие, дерево и сталь которого поблескивали в лунном свете. Странно было видеть его в руках феи, таких хрупких и нежных. Но ее тонкое запястье оказалось таким же крепким, как и рукоятка пистолета. Анжелика застыла, не двигаясь, готовая выстрелить снова, а ее пронзительный настороженный взгляд, которым она изучала темноту с поразительной ясностью, был не знаком Пейраку. Словно она давно привыкла всматриваться в ночную мглу и непроходимую чащу леса.
Все еще держась настороже, она подошла, и ему на миг показалось, что перед ним ангел-хранитель, посланный чтобы защитить его.
— Они хотели убить вас, — прошептала она.
— Вне всякого сомнения. И если бы не вы, я был бы уже мертв.
Анжелику охватила дрожь. Без ее вмешательства он действительно был бы мертв.
И она снова оказалась бы во власти того дурного сна, в котором они разлучены, а он потерян навсегда.
— Нужно уходить, — сказала она. — О! Зачем вы совершили это безумие? Проявили такую неосторожность!
Он признался, что недооценил то, что она назвала безумием и неосторожностью.
— Вы правы, это моя вина. Тот человек представился посланцем месье де Фронтенака, от которого я никак не мог ожидать предательства. Что ж, хороший урок. Отныне я буду вдвойне бдителен. Если бы не вы, моя дорогая… Но где Жан?
Жан постепенно приходил в себя. Мужчины окружили графа де Пейрака и вкратце рассказали о нападении, жертвой которого стал его оруженосец и которое лишний раз доказывало, что злодеи были намеренно подосланы и выжидали, чтобы расправиться с ними обоими.
Пейрак склонился над телом убитого и перевернул его. Первая пуля попала ему прямо в грудь, вторая вошла в спину, в момент падения. Это была красивая, быстрая смерть, и на осевшем лице с зияющим отверстием рта застыла маска удивления.
— Его имя маркиз де Варанж, — сказал Пейрак. — Губернатор Новой Франции прислал с ним письмо, в котором он поздравляет меня с прибытием. Зная, что его политика не пользуется популярностью, но желая тем не менее довести намеченное до конца, он просил меня держать визит посланника в тайне. Он хочет поставить жителей Квебека перед уже свершившимся фактом, что понятно. Признаюсь, я последовал его указаниям, не сказав никому ни слова о предстоящей встрече. Но я стал сожалеть об этом, едва оказался наедине с Варанжем. Он сразу же вызвал у меня подозрения, хотя я и не мог понять, почему.
Они услышали хруст веток на тропинке, ведущей от берега, и затем чей-то голос спросил: «Что здесь происходит?»
Это были двое часовых, оставленных следить за костром и охранять лодки. Услышав выстрелы, они решились отправиться на поиски ушедших.
— Займитесь этим, Эриксон, — быстро сказал Пейрак, — нам ни к чему лишние уши.
Капитан «Голдсборо» поспешил навстречу своим людям.
— Все хорошо, парни. Возвращайтесь на пост…
Затем он присоединился к остальным, совещавшимся, как поступить с тремя трупами, один из которых принадлежал видному чиновнику провинции, правой руке губернатора Новой Франции. Всеми забытое место, выбранное злодеями, чтобы совершить подлое нападение на графа де Пейрака, облегчало им задачу по устранению следов разыгравшейся здесь драмы.
— Лес необъятен, а река глубока, — сказал Пейрак. — Вы все умеете держать язык за зубами. Это ведь не впервые, друзья мои.
Он обвел взглядом пришедших с Анжеликой. Все, кто были здесь — могила. Они умели хранить тайны лучше, чем тюремное подземелье. Все, что надлежало стереть из памяти, останется с ними навсегда, и даже дыба не заставит их говорить.
Рука Жоффрея де Пейрака обвила талию Анжелики, и своим прикосновением он вывел ее из оцепенения, в котором она находилась, все еще держа палец на спусковом крючке.
— А вы, мадам, как узнали о заговоре и оказались здесь так вовремя? — спросил граф.
— Предчувствие! Но оно было таким сильным! Порыв! Меня обуял страх, когда я узнала, что вы совсем без охраны встречаетесь с кем-то в этой стране, где нас могут поджидать предательство и ловушки. Я не могла просто сидеть и ждать, обуреваемая тревогой. И тогда я приказала всем присутствующим сопровождать меня. Но я уверяю вас, больше никто ничего не знает.
— Если бы не мадам графиня, попали бы вы в омут с головой, — заметил Эриксон.
— В омут Святого Лаврентия! — усмехнулся Пейрак.
Анжелику вновь охватила дрожь. И граф почувствовал, как под его ладонью, только что напряженное, словно вылитое из стали тело жены вдруг затрепетало.
Воображение Анжелики рисовало ужасную картину. Тело мертвого Жоффрея с камнем на шее бросают с высокой скалы. Но план провалился, в очередной раз врагам не удалось застать его врасплох и предательски убить.
Жоффрей прав. За злодеяние, которое планировали совершить тайно, — и о нем бы никогда ничего не узнали — они отплатят той же монетой. Уничтожат все следы.
У них и так в Квебеке сомнительная репутация. Нельзя добавлять к ней еще и смерть маркиза де Варанжа.
Ее обвинят в проявлении враждебности, никто не поверит, что она защищалась. Будут говорить об убийстве, о преступлении.
— Я не знаю, стоит ли кто-то за этим мерзавцем, — после некоторого раздумья вновь заговорил Пейрак, — но я почти уверен, что он действовал не по указанию де Фронтенака. Это исключено. Возможно, он пренебрег теми дружественными заверениями, которые мне передавал губернатор. В Квебеке мнения на наш счет разделились. И единственная вина Фронтенака в том, что он неудачно выбрал посланника. Но его ли это выбор?
Граф склонился над телом маркиза и, обыскав его карманы, вытащил из них вещи и бумаги и, тщательно изучив в попытке пролить свет на организаторов заговора, вернул все на место.
— Никаких следов! У нас не должно оказаться ничего, что бы указывало на встречу с ними. Я вернул в карман Варанжа письмо де Фронтенака. Пусть все выглядит так, будто мне его никогда не передавали. Они исчезнут так же, как предполагали заставить исчезнуть нас.
Он послал Эриксона осмотреть хижину и убедиться, что там не осталось ничего, что бы могло их скомпрометировать.
Затем, увлекая за собой Анжелику, граф начал медленно спускаться к берегу. Куасси-Ба, Виньо и Энци задержались наверху, чтобы навести порядок.
На полпути, в тени деревьев, Жоффрей де Пейрак остановился и обнял жену, крепко прижав ее к себе.
— Вы спасли мне жизнь, любовь моя. Я бесконечно вам благодарен.
Пронзительные крики вновь потревоженных морских птиц отозвались в окружающем сумраке, достигая мыса. Затем их поглотил плеск волн и шум воды.
Все следы уничтожены, и все произошедшее с ними под покровом ночи на пустынных канадских берегах стало казаться лишь страшным сном.
«Голдсборо» — надежное убежище, где смерть больше не будет угрожать им. Анжелика хотела поскорее попасть туда и укрыться в их каюте вместе с Жоффреем. Только там она наконец поверит, что действительно спасла его.
Пока лодка мощными ударами весел быстро приближалась к неподвижному кораблю, бросавшему отражение золотисто-красных стекол от трех изящных кормовых фонарей в форме факелов на спокойную водную гладь, Анжелика не переставала дрожать. Она все еще крепко держала Жоффрея за руку. Время от времени, взгляд графа обращался к ней, но он ничего не говорил.
Пейрак осознавал, что после пережитого за последние часы напряжения она чувствовала себя потрясенной. Впрочем, и он тоже. Но больше, чем грозившая опасность, его поразило ее чудесное вмешательство. Как ни взгляни, это было удивительно и невероятно, то, как вдруг она возникла в ночи, такая решительная и неукротимая, готовая на все, чтобы защитить его. И она спасла ему жизнь. Он стал яснее понимать, как сильно она любила его и какое место занимал он в сердце этой женщины. А когда он увидел ее, неожиданно появившуюся на опушке леса, беспощадно сжимающую оружие в руке и безжалостно поразившую его врага, он узнал ее с новой стороны, загадочной и незнакомой.
Пораженный открытием, он бережно прижал ее к себе, и восхищение ею вытеснило на мгновение все остальные чувства. Он сказал себе, что эта ночь навсегда останется для него самым дорогим и светлым событием. Смерть прошла совсем близко, но в его судьбе подобное не впервые. Новым оказалось ощущение безмерного счастья и радости жить и сознавать, что его уберегла от гибели любимая женщина. В одно мгновение она подарила ему жизнь и неопровержимое доказательство своей любви. Вот, что делало особенной и неповторимой эту канадскую ночь.
Анжелика прижималась к нему, тщетно пытаясь оправиться от пережитых эмоций. Пронизывающее чувство тревоги, охватившее все тело насквозь, лишило ее последних сил. Она ощущала себя больной и разбитой.
Когда они оказались наедине на «Голдсборо», в роскошной каюте, которая была свидетелем стольких любовных и страстных сцен между ними, нервы ее не выдержали, и она разразилась бурными упреками:
— Зачем вы так поступили? Какое безрассудство!.. Могли бы по крайней мере предупредить меня, поставить в известность. Уверена, я бы заранее почувствовала опасность. Я противостояла королю Франции, я знаю, на какое коварство способны его приближенные… Я — Мятежница из Пуату. Но вы мне не доверяете. Я, как обычно, не в счет. Конечно, ведь я всего лишь женщина, которой вы пренебрегаете и не даете себе труда понять.
— Дорогая моя, — ласково прошептал он. — Сначала вы спасли мне жизнь, а теперь устраиваете супружескую сцену?
— Одно другому не мешает.
Внезапно она бросилась в его объятия, неистово прижимая к себе.
— О! Любовь моя! Любимый мой! Мне показалось, что я вновь во власти кошмара, который преследовал меня в прошлом, когда я была одна, вдали от тебя. Я бежала к тебе навстречу по лесу, я знала, что ты в опасности, но прибегала слишком поздно… Это было ужасно!
— Но на этот раз вы не опоздали, — он обнимал ее, поглаживая ее мягкие волосы на своем плече. Вдруг она запрокинула голову назад, чтобы видеть его лицо.
— Вернемся, Жоффрей! Вернемся в Голдсборо. Не поедем дальше. Я только что поняла, какое безрассудство мы совершаем. Мы уже на территории Франции. Как бы далеко в Америке мы ни находились, мы отдаем себя во власть короля и его церкви: того самого короля, против которого я сражалась, и той самой церкви, которая приговорила вас к сожжению на костре. Нам удалось ускользнуть от них и добиться свободы, но теперь мы сами идем к ним в руки. Это безумство!
— Мы возвращаемся с целым флотом, золотом и договорами о мире. С тех пор прошло много лет.
— Я им не верю.
— Неужели вы, моя воительница, готовы признать себя побежденной, после первой же битвы? Это была всего лишь стычка. Мы доказали, что вместе сильны и готовы идти до конца.
Он очень крепко прижал ее к себе, будто хотел поделиться собственной силой и уверенностью. Но это ее не успокоило.
— Неужели нам действительно нужно ехать в Квебек? — спросила она дрожащим и полным необъяснимой тревоги голосом. — Сначала все казалось таким простым. Мы возвращаемся к своим, как друзья. Но вдруг я увидела обратную сторону медали. Нас ждут и заманивают, чтобы захватить и уничтожить.
— Не драматизируйте! В самом деле, все не так легко, но и не столь сложно. У нас там есть верные и надежные союзники.
— А также непримиримые враги! Мы это видели!
Она склонила голову и повторила:
— …Неужели нам действительно нужно ехать в Квебек?
Он ответил не сразу.
— Я в этом убежден, — твердо сказал он наконец. — Это риск, на который мы должны пойти, испытание, с которым предстоит столкнуться. Только встретившись с ним лицом к лицу, мы сможем преодолеть враждебность, которая нас окружает. И если мы победим, то наградой будет покой, который необходим, чтобы выжить, нам, нашим детям, нашим слугам, нашим друзьям, и без него наша свобода здесь — всего лишь иллюзия. Мы навсегда останемся изгнанниками.
Он взял ее лицо в ладони и погрузил взгляд в глубину изумрудных глаз. Он смог прочесть в них отражение всех тех непостижимых бед и невзгод, которые выпали на долю прекрасной маркизы дю Плесси-Бельер, когда она одна с небольшой горсткой людей противостояла королю Франции. Неизвестная ему Анжелика, Мятежница из Пуату, какой он увидел ее сегодня впервые на опушке леса.
— Ничего не бойтесь, любовь моя, — прошептал он. — Ничего не бойтесь! На этот раз я буду рядом. Теперь нас двое, и мы вместе.
Ему удалось отвлечь Анжелику от мучивших мыслей и укрепить ее веру в будущее. Постепенно она успокоилась и увидела в том, что судьба позволила ей прийти ему на помощь, хорошее предзнаменование, а не признак поражения.
Страх сменился радостью. Восторг от уверенности, что мечта наконец сбылась и она вновь обрела его, пьянил, наполняя безмерным ощущением счастья. Теплые руки Жоффрея, ласкающие ее, пробудили в теле Анжелики желание любви. Она прикрыла веки, предвкушая сладостный момент подчинения.
— Да будет так! Мы поедем в Квебек, мой дорогой господин. Но обещай мне, прошу тебя, обещай…
— Что же?
— Я не знаю!.. Что ты никогда не умрешь, что всегда будешь рядом, что ничто не сможет разлучить нас, что бы ни произошло… что бы ни случилось…
— Я обещаю тебе это.
Он рассмеялся.
Их губы слились в долгом поцелуе. Забыв обо всем, они со всей страстью отдались во власть любви, которая с каждым днем становилась все сильнее, и это уже было их победой.
[1] Луи де Бюад де Фронтенак, граф Фронтенак и Паллюо (фр. Louis de Buade, comte de Frontenac et de Palluau; 1620 г., Сен-Жермен-ан-Ле — 28 ноября 1698 г., город Квебек) — французский военачальник, губернатор французской колонии Новая Франция (ныне — Канада).
