Анжелика и Король. Глава 4 (в редакции «Друзей Анжелики»)

Посол ненадолго оставил Анжелику в вестибюле, где все это время находились священник и два французских дворянина. Бахтиари-бей прошел мимо них и вскоре вернулся в сопровождении старца, седая борода которого кое-где пестрела ярко-рыжими прядями, а огромный тюрбан украшала вышивка из знаков зодиака, и молодого мужчины с иссиня-черной бородкой, отличительной чертой которого был невообразимо огромный нос. Последний с завидной непосредственностью тотчас бегло заговорил с Анжеликой по-французски:

— Меня зовут Агобян. Я армянин, христианин восточного обряда Армянской Апостольской церкви, купец, друг и первый секретарь его превосходительства. А это его духовный наставник и астролог Хаджи Сефид.

Анжелика шагнула вперед, намереваясь сделать реверанс, но остановилась, увидев, как астролог отпрянул и забормотал что-то по-персидски, повторяя слово «неджес», означавшее «нечистая».

— Мадам, вам не следует приближаться к почтенному проповеднику. Он очень благочестив и не выносит женских прикосновений. Он пришел лишь для того, чтобы осмотреть вашу лошадь и сказать, не является ли она носителем «неххусет», то есть несчастливой звезды.

Астролог был худ — кожа да кости, обернутые в грубый полотняный халат, подпоясанный металлическим поясом. В глаза бросались длинные ногти ярко-красного цвета на руках и ногах. Обувью праведнику служили открытые тонкие, словно картонные сандалии. Когда они шли по заснеженному саду к конюшне, он, казалось, совсем не ощущал зимней стужи.

— Как вам удается не мерзнуть, в чем секрет? — почтительно спросила маркиза.

Старик закрыл глаза, и несколько мгновений молчал. Затем произнес несколько фраз неожиданно молодым и мелодичным голосом. Армянин перевел:

— Святой старец говорит, что секрет весьма прост. Пост и воздержание от всех земных удовольствий. Он отвечает вам, несмотря на то, что вы женщина, так как в вас нет злого начала. Ваша лошадь тоже не принесет несчастья его превосходительству, хоть это и очень странно, ибо нынешний месяц — роковой и сулящий беду.

Покачивая головой, старик обошел лошадь кругом. Остальные почтительно молчали, стоя поодаль и не прерывая его медитацию, пока старец сам не соизволил продолжить разговор.

Агобян переводил:

— Однако даже самый неблагоприятный месяц может в одночасье стать счастливым для того, кто искренне молится и кому благоволят звезды. И тем ценнее молитва в глазах Всемогущего, чем больше страдал молящийся. Еще старик говорит, что даже если муки не изменили ваше лицо, они отметили печатью душу… Благодаря им вы приобрели мудрость, которой наделены немногие женщины… Но вы еще не встали на путь искупления, так как слишком привязаны к земной суете… Это простительно, ведь вы не несете зла, а пересечение вашего пути с путем его господина окажется во благо.

Едва переводчик произнес эти обнадеживающие слова, как мулла внезапно изменился в лице. Густые брови, подкрашенные хной, нахмурились, а бесцветные глаза засверкали от гнева. На физиономиях персов отразилось то же выражение изумления и ярости.

— Теперь он говорит, — воскликнул армянин. — Что среди нас оказалась змея, воспользовавшаяся гостеприимством, чтобы украсть…

Кривой палец с красным ногтем резко вытянулся вперед.

— Флипо! — в ужасе воскликнула Анжелика.

Но двое воинов-охранников уже схватили юношу и швырнули на колени. Из его кармана выпали один за другим три драгоценных камня — изумруд и два рубина, сверкнувшие тремя каплями на ослепительно-белом снегу.

— Флипо! — повторила потрясенная маркиза.

Посол выкрикнул какие-то слова и схватился за кривую саблю, висевшую у него на перевязи.

Анжелика бросилась к нему:

— Что вы собираетесь сделать?! Помогите, святой отец, прошу вас! Не могут же ему вот так запросто отрубить голову!..

— В Исфахане это было бы уже сделано, — холодно ответил священник. — И я бы рисковал своей, решив вмешаться. Крайне неприятный инцидент! Страшное оскорбление! Его превосходительство все равно никогда не поймет, почему он не может наказать воришку, как тот того заслуживает…

Тем не менее, он попытался смягчить гнев своего высокопоставленного подопечного, пока Анжелика боролась с охранниками, пытавшимися оттащить ее от парнишки, а трое других старались удержать Мальбрана, успевшего обнажить шпагу.

— Его превосходительство смягчился и сказал, что согласен, чтобы вору отрубили только кисть и язык, — перевел армянин.

— Посол не имеет права наказывать моего слугу. Мальчик принадлежит мне. Только я могу решать, как его наказать!

Бахтиари-бей перевел пылающий взгляд на Анжелику и немного успокоился.

— Его превосходительство желает знать, какого наказания он, по-вашему, заслуживает.

— Я… дам ему двадцать семь ударов плетью и замурую живьем в кувшине с гипсом!

Посол задумался, потом издал грозное рычание, круто повернулся и ушел в дом. Свита тотчас последовала следом.

Стража, волоча онемевшего от ужаса Флипо, вытолкала весь эскорт Анжелики за пределы сада, без лишних церемоний захлопнув за ними ворота усадьбы.

— А где наши лошади? — спросила Анжелика.

— Их захватили проклятые турки, — проворчал Мальбран-Удар-Шпагой. — И мне кажется, что они не собираются их возвращать.

— Тогда нам придется идти домой пешком, — философски заметил один из лакеев.

Кучер сокрушенно воскликнул:

— А как же наша прекрасная Церера?! Какое несчастье! Мадам маркиза не может это так оставить. Люди посла — настоящие варвары!

Анжелика поняла, что провела у Бахтиари-бея гораздо больше времени, чем ей показалось. На улице вечерело. Дул промозглый ветер. Легкая туманная дымка тянулась с востока, от зарослей кустарника, скрывающего мерцание далеких огоньков, в которых угадывался Париж. Неподалеку послышалось мерное цоканье лошадиных копыт по замерзшей дороге. Появился мэтр Савари, ведущий под уздцы свою лошадь.

Пройдя несколько шагов, он начал шумно принюхиваться, словно охотничья собака, а его лицо озарила радость:

— Мумиё!.. Все-таки он вам его показал… Ах! Я его чую… я его чую…

— Ничего удивительного: вся моя одежда провоняла этой дрянью. Не так-то просто отделаться от запаха вашего мумиё… У меня ужасно болит голова. Вы можете гордиться собой, мэтр Савари, потому что втянули меня в отвратительную авантюру. Знаете ли вы, что посол посчитал совершенно нормальным присвоить пять моих лошадей? Четыре вороных арабских полукровки и мою чистопородную кобылу, за которую я отдала тысячу ливров…

— Ничего удивительного! Такие великолепные животные! Его превосходительство расценил их как подарок.

— Но он и не подумал взять вашу кобылу!..

— Ну, так я знал, что делал, — самодовольно усмехаясь, ответил старый аптекарь, нежно похлопав по костлявому крупу свою старую клячу.

— И как, скажите на милость, нам теперь вернуться в Версаль? Ни одна карета не ездит по этой дороге. Кроме того, я вряд ли осмелюсь кому-либо рассказать о нашей глупой и унизительной авантюре.

— Я могу подвезти вас на своей лошади, — предложил Савари. — К вечеру вы будете в Париже. Что же до остальных, в двух лье отсюда они найдут таверну, где смогут переночевать. Завтра они на чем-нибудь доберутся до города и, захватив в вашей конюшне новых лошадей, прибудут в Версаль.

— Действительно, проще некуда! — вскрикнула Анжелика, закипая от гнева. — Вы полагаете, что мои конюшни переполнены лошадьми, которых я могу запросто раздаривать всяким персидским беям…

Савари даже ухом не повел и продолжал ухмыляться, словно злобный старичок-домовой, любящий пошалить.

— О! Мои глаза видят камушек, за который можно купить пять или даже десять чистопородных лошадей.

Раздосадованная Анжелика, спрятала под плащом руку, на которой переливалась дивным цветом старинная бирюза.

Довольный Савари взобрался на лошадь, а лакеи помогли госпоже устроиться сзади.

— Что бы вы ни утверждали, — снова заговорил Савари, пуская лошадь легкой рысью, — вы прекрасно поладили с Бахтиари-беем.

— Отнюдь! Я не могу ладить с типом, который считает самим собой разумеющимся жонглировать человеческими головами и который сначала оказывает радушный прием, а потом выставляет вон без единого извинения…

— Пустяки и не более чем культурные различия, мадам. Для мусульман жизнь, которой они считают себя вправе распоряжаться, не имеет такой ценности, как для христиан. За порогом смерти нас встречает Аллах. Отправить раба одним взмахом сабли в иной мир в их понимании — проявление великодушия, щедрый дар свободы и, вместе с тем, прекрасная возможность для казненного заслужить рай! В Коране прописаны подобные милости для провинившейся челяди, понесшей кару от руки господина. Я уверен, что Бахтиари-бей сохранил самые приятные воспоминания о вашей встрече. Хотя, в сущности, вы всего лишь женщина! — заключил мэтр Савари с истинно восточным презрением.